Даос из Дагестана.

Когда я уехал из Махачкалы мы изредка переписывались.

Он писал удивительные письма. «Знаю, что Львов красивый город,
я там был, влюбился в город, и думаю, что там может жить художник. И даже знаю, что много хороших художников там живет. Это не Махачкала. Но, слава богу, и Махачкала город. Мне его хватает. У нас есть и счастливые новости. Самое большое счастье — мастерская. Светлая. С видом на море. Газ. Там. Уже пишу. Картины.
О плохом писать не буду. Только о хорошем.»

Я был в этой мастерской. Правда всё. Это действительно прекрасно. Из окна — море и камыши. Тишина. Дзен.

Я сидел и рассматривал альбом Хокусая, а Он показывал в окно, наливал и говорил — вот здесь моя Япония. Его письма напоминали письма самурая, которого отправили защищать границу северной провинции. Хотя жизнь его происходила на юге.

Путерброт — человек южной культуры. Школа Юга.

Ну а в миру: если вы смотрели фильм «Стиляги», то это про него.
Он был главным стилягой Махачкалы в юности. В нём уживались высокое чувство юмора, энциклопедические знания, удивительная доброта; озорство юноши и ответственность мастера

Истина парадоксальна. Словами не передать.

Дома у него всегда можно было найти лучшие альбомы
по искусству, первое издание философии супрематизма, фарфор тех времён, а в мастерской сотни картин, скульптур, рассказов, зарисовок. Это был человек ума и сердца.

Ум позволил ему превратиться из городского принца в художника
и даже заместитель председателя союза художников Дагестана. Сердце заставляло его рисовать.

Сильный человек может позволить себе быть добрым — это про него. Живопись Путерброта эмоциональна и философична — экспрессия и знаки.

Он работал в театре и создавал удивительные миражи.
Театральная мистерия Эдика Путерброта была очень наполнена доброй иронией, юмором и любовью.Помню декорации
к спектаклю «Деловые люди» — две клетки с узким как для львов
в цирке переходом между клетками. И актерам, чтоб попадать
из одного пространства в другое, приходилось ползать
на четвереньках. Помню, он любил делать декоративные камни
и раскидывать их по сцене, чтоб актерам было трудно ходить
и чтобы они играли точнее и были более сосредоточены.

Эдик культивировал вокруг себя целую диаспору дагестанских художников, бесконечно и бескорыстно помогая им. Он создавал свой круг. Дагестанскую школу Юга.

Он очень повлиял на многих хороших известных художников дав каждому из них элемент своего знания мира и мира живописи.
В несвободное брежневское время театральная живопись была загадочным оазисом, куда не часто приходили голубые мундиры
и цензоры.

В этом волшебном мире своих снов и фантазий жил удивительный гениальный художник Эдуард Путерброт.

На каждой городской выставке его картины вызывали стресс
на фоне шаблонного соцреализма и прочего салонного реализма.
Но сам Эдуард был во много раз больше, чем все его картины.
И только огромное чувство юмора и сила духа помогали ему вписываться в социум — быть главой семьи, растить двоих
детей, быть членом союза художников и т.д.

Как-то я спросил его после выставки: почему так много у вас доброты и почему всё так ласково и несмело? Он заулыбался
и ответил: